вести с русских полей
ИШЬ
ПЛАМЕННЫЕ
(КОНТР)
РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
(КОНТР)
РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
вести с русских полей
Лет двадцать назад мои родители под генеральную уборку решили разобрать книги, что были беспорядочно навалены на нижних полках книжного шкафа. Разобрать, а заодно и выкинуть всякий "хлам".
Вместе с книжицей анекдотов Никулина, путеводителями по городам Союза и книжками по народной медицине в мусорный мешок отправились и какие-то разноцветные крошечные томики, что, конечно, сразу же привлекли мой взгляд. В общем, я тайком вытащил из мешка пару книжек серии "Пламенные революционеры", а потом и забыл про них.
Вспомнил случайно, классе в восьмом, вытащил, да так зачитался одной из них – "Три войны Бенито Хуареса", что стал одеваться во все черное и решил обязательно стать адвокатом. Но, конечно, скоро снова забыл – до тех пор, пока в развалинах Дома Культуры на острове Залита я не нашел еще одну книжечку их этой серии – среди битого кирпича, битых же пивных бутылок и окурков лежала книга "Чернозем и звезды". Тоска.
Вместе с книжицей анекдотов Никулина, путеводителями по городам Союза и книжками по народной медицине в мусорный мешок отправились и какие-то разноцветные крошечные томики, что, конечно, сразу же привлекли мой взгляд. В общем, я тайком вытащил из мешка пару книжек серии "Пламенные революционеры", а потом и забыл про них.
Вспомнил случайно, классе в восьмом, вытащил, да так зачитался одной из них – "Три войны Бенито Хуареса", что стал одеваться во все черное и решил обязательно стать адвокатом. Но, конечно, скоро снова забыл – до тех пор, пока в развалинах Дома Культуры на острове Залита я не нашел еще одну книжечку их этой серии – среди битого кирпича, битых же пивных бутылок и окурков лежала книга "Чернозем и звезды". Тоска.
Но я затеял этот разговор про "Пламенных революционеров" не для того чтобы в очередной раз предаться сентиментальщине. Дело в том, что в этой серии, которой восторгаются лишь впечатлительные дети, и к которой взрослые относятся как к макулатуре, есть не только пыльный шарм, но и одна занимательнейшая загадка: эти агитки про пламенных господ, издававшиеся тиражами по триста тысяч экземпляров часто писали такие же, простите, пламенные господа, но совсем иного толка.
Книги серии "Пламенные Революционеры" выходили с 1968 по 1990 годы, всего было выпущено более ста произведений. Кого только не относили редакторы к пламенным революционерам: и Спартака, и господина Белинского, и товарища Дзержинского, и удалого бандита Котовского, и Николая Огарева, и Томмазо Компанеллу – не хватало в этой серии только Иисуса Христа. Тираж одного издания был 200 000 экземпляров, но многие книжки издавались по два-три раза: например, про Герцена (трижды), Муравьева-Апостола (трижды), Клару Цеткин (тоже трижды). Так что объем тиража одной книги часто переваливал за полмиллиона.
И неблагонадежные авторы буквально открывают эту серию.
Так в 1968 году вышла книга "За нашу и вашу свободу!" соцреалиста Льва Славина – а Славин, хоть и участвовал в создании той самой книги "Канал имени Сталина", в 1966 году нашел смелость подписать петицию в защиту Даниэля и Синявского.
Или вот Эмиль Миндлин, осужденный в 1955 году за антисоветские высказывания, написал для "Пламенных революционеров" книжку "Не дом, но мир". И все это соседствует с книжкой пристойного Тудэва Лодонгийна, монгольского общественного деятеля.
В 1969 году вышла всего одна книга, но соавтором в ней была Лидия Либединская – теща диссидента Игоря Губермана. Под ее именем позже выйдет еще одна книга, написанная, правда, тем самым зятем.
Так в 1968 году вышла книга "За нашу и вашу свободу!" соцреалиста Льва Славина – а Славин, хоть и участвовал в создании той самой книги "Канал имени Сталина", в 1966 году нашел смелость подписать петицию в защиту Даниэля и Синявского.
Или вот Эмиль Миндлин, осужденный в 1955 году за антисоветские высказывания, написал для "Пламенных революционеров" книжку "Не дом, но мир". И все это соседствует с книжкой пристойного Тудэва Лодонгийна, монгольского общественного деятеля.
В 1969 году вышла всего одна книга, но соавтором в ней была Лидия Либединская – теща диссидента Игоря Губермана. Под ее именем позже выйдет еще одна книга, написанная, правда, тем самым зятем.
Затем в 1970 году была книга Анатолия Гладилина "Евангелие от Робеспьера", а ведь тот (Гладилин) успел уже подписать в том числе и все то же письмо в защиту Даниэля и Синявского. Через несколько лет окажется, что воспитанию молодежи в коммунистическом духе мешают лишь две вещи: происки американского империализма и писатель Гладилин, и в 1976 году Гладилин эмигрирует, чтобы не мешать воспитанию молодежи. Правда, в 1974 он успеет написать для "Пламенных революционеров" еще одну книжку – "Сны Шлиссельбургской крепости", ну разве не чудеса?
Книги " пламенных Революционеров" за 1971 год это вообще что-то невероятное: подряд вышли Лев Рубинштейн, Булат Окуджава и Василий Аксенов.
Окуджава написал про декабриста Павла Пестеля, и далось ему это нелегко – он никак не хотел редактировать книгу так, чтобы она "прошла", жутко раздражался, когда редактор предлагал правки, а уж тем более – когда вносил. Сложно было не только с написанием книги, но и с печатью. В какой-то момент заведующего редакцией вызвали наверх и запоздало стали спрашивать про Окуджаву: насколько он вообще подходит как автор.
Окуджава написал про декабриста Павла Пестеля, и далось ему это нелегко – он никак не хотел редактировать книгу так, чтобы она "прошла", жутко раздражался, когда редактор предлагал правки, а уж тем более – когда вносил. Сложно было не только с написанием книги, но и с печатью. В какой-то момент заведующего редакцией вызвали наверх и запоздало стали спрашивать про Окуджаву: насколько он вообще подходит как автор.
“
Только что меня вызывал Тропкин (главный редактор). У него были все три его заместителя.
– Я пригласил вас по такому поводу: надо связаться с Марковым и спросить его мнение – насколько подходит Окуджава для нас как автор. Дело в том, что, как говорят, он протестовал против исключения Солженицына из Союза писателей.
Я стал лихорадочно соображать – как быть, что сказать, что не было бы во вред Булату и чтобы самому не попасть впросак.
– В "Молодой гвардии", – продолжил Тропкин, – с ним поступили следующим образом: пригласили к руководству и спросили: "Вы что, придерживаетесь прежних позиций по поводу Солженицына?" Он сказал, что да. Тогда ему сказали, что они не могут считать его своим автором. Мы – издательство ЦК партии, и должны тщательно оценивать лицо наших авторов. Я как-то разговаривал в своё время с Рюриковым, он мне твёрдо сказал, что Окуджава – очень партийный писатель, хорошо вёл себя за рубежом. А теперь вот новые сведения.
(из воспоминаний В. Новохатко, заведующего редакцией серии )
– Я пригласил вас по такому поводу: надо связаться с Марковым и спросить его мнение – насколько подходит Окуджава для нас как автор. Дело в том, что, как говорят, он протестовал против исключения Солженицына из Союза писателей.
Я стал лихорадочно соображать – как быть, что сказать, что не было бы во вред Булату и чтобы самому не попасть впросак.
– В "Молодой гвардии", – продолжил Тропкин, – с ним поступили следующим образом: пригласили к руководству и спросили: "Вы что, придерживаетесь прежних позиций по поводу Солженицына?" Он сказал, что да. Тогда ему сказали, что они не могут считать его своим автором. Мы – издательство ЦК партии, и должны тщательно оценивать лицо наших авторов. Я как-то разговаривал в своё время с Рюриковым, он мне твёрдо сказал, что Окуджава – очень партийный писатель, хорошо вёл себя за рубежом. А теперь вот новые сведения.
(из воспоминаний В. Новохатко, заведующего редакцией серии )
Аксенов же написал о Леониде Красине, и, как говорят, выбрал его просто потому что у того был хороший вкус в одежде. С Аксеновым, конечно, тоже были проблемы, и снова всполошился главный редактор:
“
"Сегодня звонок Тропкина: "В.Г., вот тут заявление Аксенова о пролонгации договора. Он же из этих… которые подписали письмо". — "Николай Васильевич, я, когда был в ЦК, специально говорил об этом с Водолагиным и Севруком, они сказали, что есть договоренность с директором издательства о том, что будем судить по рукописям — если они будут написаны с партийных позиций, то издадим, а если нет — то отклоним". — "Нет, это не совсем верно. Тогда была одна ситуация, теперь другая. Тогда не было повода отвергнуть их сотрудничество, решили дожидаться рукописей. А теперь есть возможность такая". — "Н.В., я считаю, по совокупности обстоятельств, этого делать не следует. Во-первых, есть уверенность, что Аксенов напишет хорошую книгу. Во-вторых, если мы расторгнем договор, то это произведет очень неблагоприятное впечатление на писателей, трудно будет кого-нибудь привлечь к нам,
(из воспоминаний В. Новохатко, заведующего редакцией серии )
(из воспоминаний В. Новохатко, заведующего редакцией серии )
На что главный редактор ответил о необходимости соблюдения линии партии
и попутно добавил, что боится сам принимать какие-то серьезные решения
"у нас за отклонение от линии партии наказывают более жестоко, чем за то, что вы не справитесь с работой. Мы, издатели, обыкновенно горим на мелочах… Вот решим, не посоветовавшись, продлить Аксенову договор — и сразу скажут: ага, раз продлил Политиздат договор, значит, полная реабилитация! А как мы можем сами давать такую реабилитацию?"
Но договор продлили и даже дали возможность написать еще одну книжку, за которую Аксенов успел получить аванс. Правда, написать не успел - и последнее воспоминание автора мемуаров об Аксенове рисует писателя, бережно пересчитывающего банкноты: Аксенов вернул аванс. Скоро Аксенов уехал.
В 1972 к этой компании присоединился Войнович, в 1973 году - Владимир Корнилов (уже известный подписант диссидентских писем, а с 1975 года член советского сектора Amnesty International. В 1977 его исключат из Союза Писателей, а в 1979 все его книги изымут из продажи и библиотек), в 1975 году – Натан Эйдельман (в 1952 году имевший отношение к группе Краснопевцева, исключенный за это из ВЛКСМ, и в результате вынужденный прекратить преподавательскую деятельность). Кстати, именно книгу Эйдельмана читает герой Станислав Говорухина в "Ассе".
В 1975 же году напечаталась Раиса Орлова, жена диссидента Льва Копелева, и как вспоминает Владимир Новохатко, завред серии, после этой публикации и начались гонения на семью Орловой и Копелева.
В 1972 к этой компании присоединился Войнович, в 1973 году - Владимир Корнилов (уже известный подписант диссидентских писем, а с 1975 года член советского сектора Amnesty International. В 1977 его исключат из Союза Писателей, а в 1979 все его книги изымут из продажи и библиотек), в 1975 году – Натан Эйдельман (в 1952 году имевший отношение к группе Краснопевцева, исключенный за это из ВЛКСМ, и в результате вынужденный прекратить преподавательскую деятельность). Кстати, именно книгу Эйдельмана читает герой Станислав Говорухина в "Ассе".
В 1975 же году напечаталась Раиса Орлова, жена диссидента Льва Копелева, и как вспоминает Владимир Новохатко, завред серии, после этой публикации и начались гонения на семью Орловой и Копелева.
“
Раиса Орлова, автор романа об американце Джоне Брауне, пригласила нас с женой к себе домой. В застолье участвовали муж Орловой Лев Копелев, Виктор Некрасов и Владимир Корнилов. Запомнилось же именно это «обмывание» потому, что присланные известно кем молодчики выбили оконные стекла (квартира была на первом этаже). С этого началось все возраставшее давление на супружескую чету, вынудившее её в конце концов эмигрировать в ФРГ.
В том же 1975 году выходит книга о народовольце Николае Морозове, автором значится Марк Поповский – но что удивительно, написал ее уже упоминавшийся неоднократно Губерман. Спустя почти тридцать лет он вспоминал, что Поповский, предложивший главреду упомянуть Губермана хотя бы в соавторах, получил достаточно резкий отказ:
“
Марк не только безупречно выполнил наш устный договор не менять в написанной мной книге ни единого слова, но пошел еще к директору издательства и попросил означить мое имя на обложке. Дескать, я активно помогал ему при сборе материалов, так что я - естественный соавтор. И директор замечательно ему ответил.
- Милый Марк, - сказал директор, - нам на обложке вот так хватит одного! - И выразительно провел рукой по горлу. Добрая половина авторов серии "Пламенные революционеры" была евреями. И я тогда провидчески сказал, что эта серия будет когда-то именоваться " Пламенные контрреволюционеры" и ее будут писать те же самые авторы.
- Милый Марк, - сказал директор, - нам на обложке вот так хватит одного! - И выразительно провел рукой по горлу. Добрая половина авторов серии "Пламенные революционеры" была евреями. И я тогда провидчески сказал, что эта серия будет когда-то именоваться " Пламенные контрреволюционеры" и ее будут писать те же самые авторы.
Объяснить такое наглое проникновение диссидентства в официальное издательство ЦК КПСС непросто, но многажды упомянутый Новохатко считает, что именно ЦК служил им крышей, под которой можно было творить всякие вольности. Более того, до тех пор пока во главе издательства были пожилые люди, не до конца, может быть, разбиравшиеся в том, что они печатают, перечисленных авторов хоть и со скрипом, но удавалось выпускать.
А со сменой руководства издательства кончились и тучные годы пламенных революционеров – редакцию разогнали.
А со сменой руководства издательства кончились и тучные годы пламенных революционеров – редакцию разогнали.