ИШЬ

Шансон: музыка безнадежных

Сегодня речь пойдет о русской блатной песне, а если точнее, то об искренности, о мистификациях, о трагедиях и страданиях, что за ней стоят.

Если вы готовы серьезно отнестись к написанному и принять как данность аксиому, что блатная музыка – неповторимое и чудесное русское явление, мы без промедления начнем свой рассказ.
Рвотный шансонье
Не станем вдаваться в историю русской блатной песни: еще на сломе веков издавались сборники "каторжной песни", которая впервые прозвучала в постановке Горького "На дне" (а это 1902 год), были они популярны у собирателей всякого замшелого фольклора и раньше, и так далее. Вон, тот же Куприн в "Яме" (1909 -1915) цитировал блатняк:
... тут вдруг, к общему удивлению, расхохоталась толстая, обычно молчаливая Катька. Она была родом из Одессы. - Позвольте и мне спеть одну песню. Ее поют у нас на Молдаванке и на Пересыпи воры в трактирах. И ужасным басом, заржавленным и неподатливым голосом она запела, делая самые нелепые жесты, но, очевидно, подражая когда-то виденной ею шансонетной певице третьего разбора: Ах, пойдю я к "дюковку", Сядю я за стол, Сбрасиваю шляпу, Кидаю подстол. Спрасиваю милую, Что ты будишь пить? А она мне отвечать: Голова болить. Я тебе не спрасюю, Что в тебе болить, А я тебе спрасюю, Что ты будешь пить? Или же пиво, или же вино, Или же фиалку, или ничего?
Но именно в период революционный – среди уличной трупной гнили, среди выстрелов красных и выстрелов белых, среди распада и разложения – обрела блатная музыка самую свою большую популярность. В ней смешалось все: от визга клезмерского идиша до бряцания цепей северных каторжан. Из "ям" и со "дна" блатняк перекочевал на сцену – сатирические блатные куплеты и жестокие романсы, воспевавшие жизнь жиганов, урок и босяков исполняли тонкие и хрупкие юноши, одетые во фраки, красившие губы. Был среди них одним из самых популярных Михаил Савояров, известный также как "рвотный шансонье", достойный ученик "говняного поэта" Петра Шумахера. Званием своим Савояров гордился, а получил его, скорее всего, за умелое и правдоподобное, со всеми физиологическими подробностями, изображение на сцене выпивохи в сценке.
А параллельно с укрывшимися от хаоса и смерти шансонье, плясавшими на потеху кабачной элиты, работали над слогом и всяким прочим младосимволисты, и догорал уже Серебряный век. И шансонье, и новых символистов, уставших от окружающего и запутавшихся в нем, объединяло стремление мифологизировать постылую реальность, и в этом желании они часто пересекались. Часто, зная, что кто-то из символистов находится в зрительном зале, Савояров вступал с ними в игру – читал пародии на их стихи или на ходу сочинял и выплевывал в них куплеты. Александр Блок был известным почитателем эксцентричного Савоярова, частенько хаживал к нему на концерты, заимствовал эту обреченную цыганщину жестокого романса к себе в творчество и даже свою "12" написал с расчетом на то, что читаться поэма будет в "савояровской манере". Но в последнем ждало Блока разочарование: сам он читать в савояровской манере не хотел, а жена его, Любовь Дмитриевна хотела, да не умела.Считается, что именно Савояров является автором одной из самых известных блатных песен "Алеша, ша!"
Но несмотря на бешеную популярность в десятых и двадцатых – а Савояров давал концерты едва ли не каждый день, еще к тому же продавалась и сувенирная продукция с его портретами – к тридцатым несчастный эксцентрик был уже почти забыт. Его попытка сотрудничества с советской властью провалилась, а позже его паясничанья попали под ужесточение цензуры и стали невозможны в сталинском государстве. От Савоярова не сохранилось ни одной граммофонной записи, остались лишь ноты и сборники куплетов. В сорок первом году Савояров погибает от разрыва сердца прямо на улице, во время бомбежки.
Ядовщина
Меня зовут Яков Петрович Давыдов-Ядов. 55 лет. Писатель. Стаж 28 лет <...> эстрадный драматург, по мнению наших литературных вельмож, человек второго сорта. Этот неписанный закон я до сих пор чувствую на себе.При всем этом у меня очень скверный характер: я не умею подлаживаться и приспосабливаться. Во времена владычества РАПП'а я не раз высказывался против рапповских установок в области эстрады. И меня решили ликвидировать <…> Видя, что силы неравны, что меня могут угробить, я уехал в Москву <...> Но в Москве я не спасся. Рапповцы устроили мой «творческий вечер», на котором разгромили меня в пух и прах, причислив к лику классовых врагов <…> Этот «творческий вечер» стоил мне кровоизлияния в мозг, к счастью, легкого. Вызванный врач настаивал на немедленном помещении меня в больницу. Но как не члена профсоюза (мне было отказано в приеме), меня ни одна больница не брала. <...> Гибель казалась неизбежной. Тогда жена обратилась с письмом к тов. Сталину с просьбой помочь ее мужу выздороветь. И немедленно из секретариата тов. Сталина последовало распоряжение о предоставлении мне всех видов лечения. Меня положили в больницу, и я был спасен <...> Но меня не оставляли в покое. <...> Андрей Януарович! Мне только 55 лет. Хочется еще жить и работать. Тяжело и больно сознавать, что Литфонд превращается в кормушку для многих бездельников, а мне, старому писателю, отказывают в праве на отдых и лечение. Я хочу только одного: восстановить свое здоровье и трудоспособность настолько, чтоб по мере сил быть полезным дорогой Родине. Помогите мне в этом, Андрей Януарович!
Это сокращенное письмо Якова Ядова прокурору Советского Союза Андрею Януарьевичу Вышинскому. Ответа на письмо Ядов не получил, а в скором времени и вовсе скончался.
Дни его наибольшей популярности пришлись на двадцатые и середину тридцатых годов, правда, известен был не он, а его куплеты и песни. Это он придумал "Бублички", в которых нарисовал образ несчастной советской девушки, вынужденной зарабатывать мелкой торговлей – на следующий день после первого исполнения "Бублички" пела вся Одесса, даже не знавшая, кто является автором песни.

Но не "Бубличками" едиными вошел Ядов в историю русской блатной песни – среди написанных им та самая "Мурка" и менее известная песня "Гоп со смыком". Буквально за копейки писал он также и сотни куплетов, не ставших такими популярными как вышеупомянутые песни – и ближе к тридцатым вместе со всей советской эстрадой он обнищал и впал в депрессию. Когда в середине двадцатых Константин Паустовский, старый одесский знакомый Ядова, встретил того на пляже в Батуми, куплетист уже представлял из себя печальное зрелище. Паустовский описывал встречу так

Весной 1922 года я уехал из Одессы на Кавказ и несколько месяцев прожил в Батуме. Однажды я неожиданно встретил на батумском приморском бульваре Ядова. Он сидел один, сгорбившись, надвинув на глаза старую соломенную шляпу, и что-то чертил тростью на песке.Я подошел к нему. Мы обрадовались друг другу и вместе пошли пообедать в ресторан "Мирамаре"... На эстраде оркестр играл попурри из разных опереток, потом заиграл знаменитую песенку Ядова. <...>

Ядов усмехнулся, разглядывая скатерть, залитую вином. Я подошел к оркестру и сказал дирижеру, что в зале сидит автор этой песенки — одесский поэт Ядов.Оркестранты встали. Подошли к нашему столику. Дирижер взмахнул рукой, и развязный мотив песенки загремел под дымными сводами ресторана. Ядов поднялся. Посетители ресторана тоже встали и начали аплодировать ему. Ядов угостил оркестрантов вином. Они пили за его здоровье и произносили замысловатые тосты. Ядов был растроган, благодарил всех, но шепнул мне, что хочет поскорее уйти из ресторана
После этого у них состоялся многозначительный разговор. Ядов процитировал Фета. И начал как бы свою исповедь: "Если говорить всерьез, так я посетил сей мир совсем не для того, чтобы зубоскалить, особенно в стихах. По своему складу я лирик. Да вот не вышло. Вышел хохмач. Никто меня не учил, что во всех случаях надо бешено сопротивляться жизни. Наоборот, мне внушали с самого детства, что следует гнуть перед ней спину. А теперь поздно. Теперь лирика течет мимо меня, как река в половодье, и я могу только любить ее и завистливо любоваться ею издали. Но написать по-настоящему не могу ничего. Легкие мотивчики играют в голове на ксилофоне".

А потом жизнь Ядова оборвалась, и вы уже знаете, как.
Розовые огурцы
Некоторые из песен Ядова пел также и Вадим Козин, специально для него были написаны "Краше нет на свете нашей любы" и восхитительная "Смейся, смейся, громче всех".
Начинал свою карьеру Козин, как и другие шансонье, в двадцатых – был тапёром в кинотеатре. Уже к тридцатым его популярность достигла такого масштаба, что за его пластинками выстраивались огромные очереди.

В отличие от Ядова и Савоярова он не только благополучно дожил до войны, но популярность его только выросла – он дал сотни концертов для советских солдат и даже выступил вместе с Марлен Дитрих перед Сталиным, Черчиллем и Рузвельтом на Тегеранской конференции. Но после войны все изменилось.

А сразу после войны Козина сослали в лагерь, на Колыму.Возможно, причиной, по которой Вадим Холодный, он же Козин, впал в немилость – конфликт с Берией, антисоветская пропаганда и гомосексуальность. Возможно, что все три сыграли определенную роль в трагедии, что произошла с ним в сорок пятом, ведь по 154 статье (мужеложство) часто судили и гетеросексуальных врагов народа. Но дневники шансонье и вторая ссылка позволяют судить о том, что все-таки причина ареста и уголовного дела была именно в гомосексуальности Козина.Вот, например, дневниковые записи Козина. Первая – о невозможности творческой реализации, а вторая – о розовых огурцах, которые, видимо, что-то символизируют.
14 июля 1955 года

Сегодня первый концерт в Хабаровске после 15-летнего перерыва. Настроение какое-то тревожное, неспокойное. Для чего, спрашивается, я пою? Не издевка ли это? Мне кажется, что да! "Тебе хочется петь, но ты будешь петь там, где мы укажем. Некоторых городов ты недостоин". На что отвечу: "Я хочу подработать небольшую толику деньжонок, чтобы свить себе под старость гнездо и положить на вас с прибором, получив законную пенсию за мой труд". Я вовсе не рвусь петь, пусть лижут зады все те, кто таким образом добивается прощения. Я больше ни в чем не виноват. Прежде всего, я чист перед самим собой, перед Богом и перед великим русским народом, он не считает меня виновным - я это понял, а правители приходят и уходят. Вот перед ними я не хочу распинаться, о чем-то просить и унижаться.
19 декабря 1955 года

Со мной рядом лежит какой-то молодой человек и говорит: "Почему вы так испуганно на меня смотрите, ведь я тоже однофамилец вашего магаданского товарища. Давайте с вами кушать огурцы, я их привез из Египта". И он мне показывает огромный длинный огурец розового цвета. "Кушайте его быстрее, потому что, если солнце зайдет за это облако раньше, чем вы его съедите, вы отравитесь, с вами будет плохо. Такие огурцы растут только у нас в Омске и в Египте". Я начинаю с наслаждением пожирать огурец, вкус которого похож на вкус ананаса. Вдруг облако заходит за солнце, и я чувствую, что парень наваливается на меня и начинает сдавливать и прижимать к себе, говоря: "Ну вот, я же говорил, что надобно съесть весь огурец до затемнения солнца облаком. Теперь вы в моей власти, и я сделаю с вами, что хочу... вы должны раствориться во мне... Это желание свыше..." Я чувствую, что становлюсь все меньше и меньше... "Теперь ты всегда будешь со мной..." и вдруг я просыпаюсь от стука в дверь.
Козина как гомосексуала упоминает и лагерный летописец Варлам Шаламов:

– Вот поступил донос от Козина, что режиссер Варпаховский разрабатывал планы первомайской демонстрации в Магадане – оформить праздничные колонны как крестный ход, с хоругвями, с иконами. И что, конечно, тут затаенная контрреволюционная работа. Мадам Рыдасовой на заседании эти планы не показались чем-то криминальным. Демонстрация и демонстрация. Ничего особенного. И вдруг – хоругви! Надо было что-то делать; она посоветовалась с мужем, Муж, Иван Федорович, – человек опытный – сразу отнесся к сообщению Козина в высшей степени серьезно.

– Он, наверное, прав, – сказал Иван Федорович. – Он пишет и не только насчет хоругвей. Оказывается, Варпаховский сошелся с одной еврейкой – из актрис. – дает ей главные роли – певица она... А что это за Варпаховский?

– Это – фашист, из спецзоны его привезли. Режиссер, у Мейерхольда ставил, я сейчас вспомнила, вот у меня записано. – Рыдасова порылась в своей картотеке. Этой «картотеке» обучил ее Иван Федорович. – Какую-то «Даму с камелиями». И в театре сатиры «Историю города Глупова». С 1937 года – на Колыме. Ну, вот видишь. А Козин – человек надежный. Педераст, а не фашист.
Первый срок Козин отбыл сравнительно легко: вышел досрочно, в графе "статья" был поставлен прочерк, что давало ему шанс вернуться на эстраду. Но через девять лет после освобождения, в 1959, он вновь отправляется на зону по той же статье. В 1968, когда он вышел с зоны, Козин принимает решение остаться в Магадане навсегда – дальше уже не сошлют.

Поэтому направление Москва-Магадан было популярным у других советских исполнителей, стремившихся получить благословение шансонье. На девяностолетие Козина Иосиф Кобзон попытался организовать пышные торжества: собрал весь советский бомонд, привез в Магадан, организовал концертный зал, поставил на сцене огромный трон. Трон, предназначавшийся шансонье, завалили букетами цветов, но затаивший обиду на все советское Козин на свой вечер не пришел.
Chants Des Prisonniers
В 1956 году в Советский Союз прибыл с "визитом доброй воли" французский шансонье, друг СССР Ив Монтан. Монтана затаскали по Домам Культуры, Дворцам Краснознаменной Дивизии имени Моей Бабушки, напичкали застольями и утомили пламенными речами. Из Союза он уезжал рассерженным и раздраженным, по возвращении наговорил про СССР гадостей и "другом" быть перестал.
Но его приезд послужил толчком к развитию новой волны шансона в СССР – благодаря Монтану за гитару взялись всякие Высоцкие и Окуджавы. Почерпнул для себя кое-что и сам Ив Монтан. Так, например, он включил в свой репертуар песню Юза Алешковского "Окурочек".
Вдумайтесь, французский шансонье исполняет песню про окурочек, подобранный советским зэком, про окурочек, вызвавший зависть у жену удавившего татарина и пассивного педераста.Впрочем, Алешковский даже не знал, что Ив Монтан поет "Окурочек", а когда узнал, был недоволен манерой исполнения, мол, Монтан ничерта не понимает, о чем поет. Ну в самом деле, откуда французу знать про опущенных, начальников, лагеря и колючку. А Монтан действительно ничего не понимал – когда общая знакомая певца и Алешковского посетовала: "что ж ты, Монтан, Алешковскому за исполнение не платишь", тот удивился – "А я, говорит, думал, что это древняя каторжная песня". Ну да, господин шансонье, именно поэтому в песне упоминается Ту-104, с которого, скорее всего, и занесло на зону окурочек. Но все-таки Монтан Алешковскому заплатил, и немало – на эти деньги он смог обустроиться в эмиграции, в Штатах.
Пела блатняк и другая француженка, Дина Верни. Верни – вообще невероятная женщина, повидавшая за свою жизнь, наверное, все: она родилась в Королевстве Румыния через год после смерти Николая Второго, а умерла в 2009 году – когда Россией уже год правил плюшевый Медведев. В юности она позировала Аристиду Майолю, дружила с Дюшаном, Бретоном, Матиссом, в войну участвовала во французском Сопротивлении, переправляла евреев через Пиренеи, а после войны стала галеристкой – в частности, она помогала Эрику Булатову. Кроме советского неофициального искусства, которое она коллекционировала, Верни полюбила и блатную песню, которую слышала от русских эмигрантов-интеллигентов. В 1975 году Верни записала целый альбом, где с восхитительным акцентом пела о конвоирах, Колыме и все тех же окурочках.
Концерт для Брежнева
Самым загадочным обитателем пантеона блатной песни был Аркадий Северный. Алкоголик, наркоман, одесско-еврейский криминальный авторитет, любимый певец ЦК и мафии, он отбывал какой-то немыслимый срок на Колыме, отчего и получил свое прозвище, он греб наличность чемоданами –- такие вот про него ходили слухи. А он был простым юношей из Иваново, тщедушным, субтильным пареньком с жидкими волосами и гитарой. Никакого срока он не отбывал, авторитетом тоже не являлся, да и крови в нем еврейской никакой не было даже, только внешность соответствующая.
Дело в том, что как-то на Аркадия Звездина вышел антерпренер Рудольф Фукс. Фуксу так понравился тембр голоса Звездина, что тот решил придумать Аркадию сценический образ лукавого одессита, и репертуар Аркадию подобрал соответствующий. Выдумав Северному биографию, он поддерживал любые слухи о нем и плодил новые, что только способствовало популярности шансонье. Самый, наверное, красивый миф о Северном – выдуманная история о концерте для Брежнева.
Якобы, в одном курортном городке отдыхал генсек. Там же выступал и наш Аркадий. Леонид Ильич вздумал отправиться в город один, ничего не сообщив своей охране, и, естественно, заглянул в кабачок, из которого доносились чудные блатные аккорды – там он и встретил Северного. Далее все напились, конечно, и Аркадий с Брежневым вместе пели "Таганку", "Мурку", да много чего.
Или вот еще один анекдот. Рассказывают, что как-то на пьянке Северного спросили: "А знаешь ли ты, Аркаша, что поешь песни Высоцкого?". Тот знал. "А знает ли, Аркаша, Высоцкий, что ты поешь его песни?" Северный усмехнулся и набрал номер Высоцкого. Тот подтвердил, что не против и даже сыграл гостям по телефону несколько песен.Фукс организовал Аркадию несколько подпольных концертов, которые сразу же и записывались на пластинки.


Никаких чемоданов с наличностью не было – Северному часто платили "столом": кормили, напаивали и отпускали с богом, пьяного. В какой-то момент Аркадий пропадает – уходит от жены, ночует по парадным, скитается где-то, пьянствует и продолжает заниматься жизнетворчеством. Потом Аркадия кладут на реабилитацию – из всех слухов, что ходили про него, верным был лишь тот, что про алкоголизм. Но прямо из клиники его привозят на запись нового концерта и, конечно, снова наливают стаканы водки.

В 1980 году друг фарцовщиков, мелких жуликов, бродяг и всякой другой богемной интеллигенции скончался от инсульта.


если вдруг вы дочитали этот текст до конца и он вам понравился, вы можете поддержать нас словом или даже рублем вот тут